ГЛАВА    III

Жизнь на колесах - Ярмарка - народное торжище

 - Живые русалки и женщины-пауки - Как глотают

 лягу­шек- Способ сделать себя несгораемым – Вкус

 шпа­ги - В домике на окраине - Сила гипноза – История

 с профессором Кругловым - Украденные часы - В дни

 событий на К.ВЖД - Иллюзионное искусство египетских

 жрецов - Разоблачитель спиритов Гарри Гудини – Слезы

 иконы - Из провинции в Ленинград - По методу

профессора Беккера - «Балаган на Невском».

Конец двадцатых и начало тридцатых годов я про­вел в разъездах по стране. Куда только не забрасы­вала меня артистическая судьба! Я выступал на просторных, отлично оборудованных сценах и на скрипучих подмостках маленьких клубов, в музы­кальных раковинах и в самых обыкновенных сараях, наспех приспособленных под выступления. Как в ка­лейдоскопе, мелькали города Урала, Сибири, Дальнего Востока. Мы обслуживали такие станции, как Зима, Ерофей Павлович...

Мы приезжали утром в какой-либо населенный пункт, распако­вывались, вечером выступали и, отработав, немедленно ехали дальше. Мне нравилась такая беспокойная жизнь. Во время этих поездок я как бы снова, теперь уже практически, проходил курс географии страны.

Я видел города, где новое уже давно властно вторглось в жизнь, и глухие, далекие уголки, где в ту пору еще сохранялся старый про­винциальный уклад.

Тот, кто бывал в двадцатых годах в этих маленьких городках, наверное, хорошо помнит их облик. Дома, покрытые черепицей, за­боры, канавы, деревянные мостки для прохожих. На главной улице - булыжник. Летом между камнями пробивается трава. По­дует ветер и понесет по улице клочки сена, обрывки бумаги...

В таких городках часто устраивались ярмарки. Они представ­ляли для меня особый, я бы сказал, профессиональный интерес. И не столько сами ярмарки, сколько ярмарочные развлечения.

Представьте себе теплый весенний день. Облака, плывущие в голубой вышине, капли, падающие с крыш и деревьев. А на широ­кой, пригретой солнцем базарной площади - говор и смех, веселые звуки гармоники, писк свистулек. Цветистые шатры каруселей, взлетающие высоко в небо качели... Ярмарка - любимое народное торжище. Здесь, на площади, можно было увидеть комедию с Пет­рушкой, с «козой-барабанщицей». В толпе ходили шарманщики с попугаями, у которых каждый желающий мог приобрести билетик со «счастьем». Бородатые цыгане-поводыри водили на цепи медве­дей, показывавших, как валяется по земле пьяный и как пудрится", глядясь в зеркало, кокетливая красавица.

Нередко на ярмарках появлялись фокусники. Фокусы, которые они показывали, не были особенно сложны, но они были забавны и очень нравились невзыскательной публике. Почему-то большин­ство из ярмарочных артистов объявляли себя учениками известного итальянского фокусника Пинетти.

Вот фокусник обводит взором обступившую его толпу и спра­шивает:

-  Нет ли здесь, граждане, влюбленных? Толпа молчит. Но фокусник не теряется.

-  Сейчас мы проверим,- говорит он.

Откуда-то достается стеклянная трубочка. Фокусник показывает ее зрителям. В трубочку налит подкрашенный спирт. Фокусник объясняет, что если эту трубочку возьмет в руки влюбленный, то спирт начнет кипеть.

-  Кто хочет испытать? - обращается фокусник к зрителям.- Может быть, вы?

Кто-то берет трубочку в руки. Спирт не кипит.

-  Ну, а вот вы, молодой человек? - предлагает фокусник.

Как только молодой человек, к которому обратились, прика­сается к трубочке, подкрашенная жидкость начинает бурлить, кло­котать и даже подниматься до краев сосуда.

-  Эге, вот кто, оказывается, влюблен! - заявляет фокусник   и грозит пальцем. Толпа смеется.

Тут же на ярмарке демонстрировались «феномены XX века», «живые русалки» и «женщины-пауки».

Они помещались в отдельных будочках. Вход туда закрывали пестрые занавески. Зрители входили в такую будочку, и перед их взором представал постамент, сделанный в виде треножника, а на нем русалка либо огромный паук с женской головой. Русалка дви­гала своим длинным чешуйчатым хвостом, а паук шевелил мохна­тыми лапами.

-  Говорящая наяда с острова Транидада, отвечает на все во­просы, курит папиросы, спит в лохани,   можете  убедиться   в этом сами,— такое объяснение давал стоящий рядом хозяин балагана.

Или же:

-  Заморский паук, не имеет  ни   ног   ни   рук, не спит, не пи­тается, а, как видите, улыбается.

Секрет этого иллюзиона был прост. Между ножками тренож­ника под особым углом прикреплялись зеркала. Они образовывали своего рода трехгранный ящик, в котором сидела исполнительница. Голова ее была просунута в отверстие, сделанное посреди поста­мента и замаскированное картонным или матерчатым туловищем русалки или паука. Зрителям, стоявшим в отдалении, благодаря зеркалам казалось, что между ножками - пустота. Жалкое, убо­гое зрелище!

Самые разнообразные фокусники подвизались на ярмарках. Здесь можно было увидеть «людей-аквариумов», «королей огня», шпагоглотателей.

«Люди-аквариумы» выпивали одну за другой десять бутылок воды и тут же, запрокинув голову, фонтаном извергали ее обратно. Они же глотали живых лягушек, рыбок и тем же путем выбрасы­вали их назад. Я видел однажды человека, который проглотил це­лое яйцо и тут же, улыбаясь, возвратил его обратно.

Понятно, что подобного рода малоэстетическое «глотание» не имеет никакого отношения к искусству. Здесь просто демонстри­руется умение управлять своим желудком, которое достигается путем долгой тренировки. Таким людям, например, ничего не стоит извергнуть фонтаном воду — для этого надо лишь надавить на диа­фрагму. На финал обычно проделывается такой трюк: уйдя за ку­лисы, исполнитель выпивает керосин, затем снова появляется перед зрителями, подносит ко рту зажженную спичку и... самое настоя­щее пламя вырывается у него струей изо рта. Он направляет огнен­ную струю на факел, и факел, предварительно смоченный кероси­ном, воспламеняется.

Удивительные, на первый взгляд почти невозможные трюки про­делывали «короли огня». Они брали в руки горячие угли и раска­ленное железо, водили им по лицу и обнаженному телу, станови­лись на него голыми ногами, пили кипящее масло, расплавленный свинец - и все это без видимого для себя вреда. Один такой «не­сгораемый», которого я наблюдал на ярмарке, откусывал раскален­ное железо зубами, точно какой-нибудь бутерброд.

О том, как сделать себя «несгораемым», известно было еще в давние времена. Как-то на ярмарке я приобрел у букиниста две книги. Обе были изданы в Москве: одна - в 1841 году, другая - в 1894. Первая носила название «Чародей XIX-го столетия, или Собрание любопытных физических и химических опытов, служащих для приятного препровождения времени», вторая - «Доктор магии, или Книга чудесных действий, заключающая в себе до 500 фокусов».

Там, в частности, рассказывалось о том, как один испанец по имени Лионетто, выступая в 1809 году в Париже и других городах Западной Европы, удивлял зрителей своей нечувствительностью к огню. Он клал на волосы раскаленную докрасна железную ло­патку, а другим куском раскаленного железа бил себя по ноге, вы­пивал три ложки кипящего масла и погружал пальцы в растоплен­ный свинец.

Такая нечувствительность к огню объяснялась очень просто: пе­ред тем как проделывать свои «опыты», Лионетто натирался спе­циальной смесью из различных химических веществ. В книгах при­водились рецепты этих смесей. Тот же прием использовали и ярмарочные «короли огня».

Надо сказать, что подобного рода рискованные эксперименты не являются монополией одних только цирковых фокусников. Среди мастеров сталелитейного дела бытуют рассказы об удальцах, ко­торые ладонью рассекают струю металла или же окунают в него, руку. Понятно, что не всякий согласится на этот «эксперимент».

Наряду с «людьми-аквариумами» и «королями огня» удивление у посетителей ярмарки вызывали шпагоглотатели. Ударяя шпагой о шпагу, исполнитель привлекал к себе внимание зрителей. Когда их собиралось достаточно, шпагоглотатель показывал, что шпага, с которой он имеет дело, самая настоящая. После этого он не­сколько раз быстро проводил по клинку шелковым платком, запро­кидывал голову и ловко вставлял шпагу себе в пищевод по самую рукоятку.

Этот трюк эффектный, но опасный, он требует длительной тре­нировки. Сперва шпагоглотатель приучает свое горло к щекотанию, потом начинает вводить туда предметы, начиная обычно со свечки. Для того чтобы предметы не вызвали в горле спазм, их надо слегка нагреть. Шпагоглотатель всегда держит наготове платки, которыми он протирает клинки и таким образом нагревает их.

Рассказывают про известного циркового шпагоглотателя Авгу­ста. Он проглатывал шпагу, к концу которой была прикреплена маленькая электрическая лампочка. Просвечивая сквозь кожу, она вызывала, тем самым, дополнительный эффект. Однажды лампочка разбилась в пищеводе. Осколки стекла извлечь не удалось, и ар­тист поплатился жизнью.

Но не надо думать, будто бы все шпагоглотатели пользуются настоящими шпагами. Балаганные артисты, как правило, высту­пали со шпагами складными, незаметно уходившими в ручки, или же привязывали себе искусственные бороды, в которые и прятали шпаги. Об этом - о шарлатанстве, о грубом обмане зрителей - я знал еще со времени своего знакомства с Бен-Аля...

Мои поездки по стране продолжались. В августе 1928 года я выступал в Махачкале, а в октябре того же года - в Смоленске, в августе следующего года наш ансамбль гастролировал в Чите, где мы работали в кинотеатре «Олимп».

В Чите произошел случаи, которому я до сих пор не перестаю удивляться. Неожиданно я оказался в роли гипнотизера. Как я уже говорил выше, случалось, что мне приписывали иногда «гипнотиче­скую» силу. В Вольске, например, ко мне обратились из местной больницы с просьбой усыпить больного, которому нельзя было да­вать наркоз.

Но здесь, в Чите, дело было иного рода. Здесь надо было за­гипнотизировать женщину, которая пожелала этого из каприза.

У нее были какие-то романтические взаимоотношения с нашим администратором. И вот, как гоголевская Оксана, которая потре­бовала от кузнеца Вакулы царские черевички, так и эта своенрав­ная читинская красавица поставила перед администратором усло­вие: она захотела, чтобы ее загипнотизировал Кио.

-  Но почему Кио?

-  Так я хочу... Ведь он же гипнотизер!

Напрасно бедный администратор доказывал, что Кио только иллюзионист и что никакого отношения к гипнозу не имеет. Жен­щина ничего и слушать не хотела. В отчаянии администратор обра­тился ко мне:

-  Эмиль Федорович, помогите...

Я был тогда молод, любил пошутить и решил попробовать, что из этого выйдет.

Домик, куда меня привел администратор, был маленький, чис­тенький, с крашеными деревянными полами, скрипевшими под но­гами. На низеньких окнах стояли горшки с цветами, висели тюлевые занавески. Нас встретила молодая женщина. Здороваясь, она подала мне руку. Я почувствовал, что рука у нее влажная. Значит, женщина сильно волновалась и, таким образом, была уже готова к гипнозу.

Я пристально посмотрел на женщину и спросил:

-  Вы хотите, чтобы я вас загипнотизировал?

-  Хочу,- ответила она. Тогда я приказал:

-  Смотрите мне в глаза!

Она подняла на меня глаза, и только я произнес «спать!», она тут же упала. Мы подхватили ее и затем я начал проделывать все те манипуляции, которые обычно проделывают гипнотизеры. Я ска­зал: «Сейчас вы находитесь возле моря, вода у ваших ног, осто­рожно - вот она уже вам по колено». Женщина вскочила на стул, потом на стол. Все получалось так легко и просто, что у меня за­кралось сомнение: кто кого дурачит? А вдруг эта женщина меня разыгрывает? И я решил проверить.

В углу комнаты я заметил мешок с картошкой, только что при­несенной с огорода. Я взял картофелину и, подавая женщине, сказал:

-  Какое чудесное крымское  яблоко!  Понюхайте.  Какой  аро­мат! А какое оно вкусное, сладкое. Попробуйте.

К моему удивлению? женщина стала с аппетитом есть эту гряз­ную, запачканную землей картошку. Тут я убедился, что она по-настоящему спит, и разбудил ее.

Лет двадцать тому назад в Цирках довольно часто выступали гипнотизеры, проделывавшие со зрителями удивительные вещи. Скажу по секрету, что кое-кто из «гипнотизируемых» были, так же как и у Касфикиса, набраны из числа людей, желающих зарабо­тать. С этими гражданами «гипнотизер» заранее репетировал все трюки. Но если говорить о настоящих мастерах гипноза, а не о шар­латанах, то они действительно гипнотизировали лиц из публики, проводя с ними различные опыты.

Как проводился в цирке сеанс массового гипноза? Обычно вна­чале врач читал краткую лекцию о гипнозе, затем выходил гипно­тизер, в руках у него была небольшая палочка, на которой он про­сил сосредоточить внимание тех, кто желал быть загипнотизиро­ванным.

-  Приготовились,- говорил гипнотизер.- Начали.

И он считал: раз, два, три, четыре, пять... И вот в разных кон­цах циркового амфитеатра люди засыпали, к ним спешили унифор­мисты и выводили их на арену. И уже на арене гипнотизер заставлял находящихся в состоянии гипнотического сна людей выполнять свои приказания.

Благодаря чему гипнотизеры достигали успеха? Я убежден, да и сами гипнотизеры говорили мне об этом, в первую очередь бла­годаря самогипнозу, тому, что зрители верили в необычайную силу гипнотизера и, веря в нее, засыпали, так сказать, сами себя угово­рив. Не случайно, если человек не верит в гипноз, то его усыпить почти невозможно. Значит, гипнотизер должен заставить поверить в свою силу, а для этого требуется настоящее мастерство.

Но настоящий гипнотизер умеет загипнотизировать, даже если гипнотизируемый и не желает этого. Я не врач, не физиолог и не психолог, я не знаю механики гипноза. Но вот чему я сам был свидетелем.

В цирке особенный успех среди гипнотизеров имел Орнальдо (Николай Александрович Смирнов). С Орнальдо мне пришлось вы­ступать в цирке в Тбилиси. После окончания выступлений мы по­ехали в Баку. В поезде произошел случай, который мне особенно запомнился. Я и Орнальдо пошли в вагон-ресторан. Сели за столик, заказали завтрак. Пока официантка выполняла заказ, мы обратили внимание на двух пассажиров, сидевших неподалеку. Очевидно, они видели наши выступления в Тбилиси, потому что сильно ругали нас. Один говорил, что выступления Орнальдо - это жульничество, сплошной обман. Второй поддакивал и в свою очередь говорил то же самое про Кио.

Услышав, что нас ругают, Орнальдо спросил у меня:

-  Хотите, я их сейчас загипнотизирую?

Люди эти сидели к нам спиной. Я усомнился, сможет ли гипно­тизер продемонстрировать силу своей воли, находясь позади объ­екта гипноза. И вот Орнальдо, не дотрагиваясь до этих людей, не глядя им в глаза, загипнотизировал их. Они как сидели за столи­ком, так и уснули. Официантка, подходившая к ним в это время с подносом, громко вскрикнула от удивления. Мы рассказали ей, в чем дело. Подошел директор вагон-ресторана. Пришлось объяснить и ему. О необыкновенном случае узнал весь поезд, и со всех ваго­нов стали приходить пассажиры, чтобы посмотреть на людей, по­груженных в гипнотический сон. Все очень смеялись. Да и трудно было удержаться от смеха, глядя, как двое взрослых людей, отки­нувшись на спинки стульев и склонив головы, мирно спят за столиком перед тарелками с салатом и недоеденными бутербро­дами с ветчиной. Пришел и начальник поезда. Он посмотрел на загипнотизированных, испугался и строго сказал:

-  Скорее разбудите этих людей, а то они еще умрут.

Орнальдо, также не прикасаясь к спящим, разбудил их. Они проснулись и тут же, к всеобщему удивлению, как ни в чем не бывало, стали продолжать свой разговор. Они ничего не по­мнили, что с ними произошло.

Кто-то рассказал им о случившемся. Они не поверили. Это под­твердили другие пассажиры, официантка, начальник поезда. Тогда оба страшно смутились. Они подошли к нам и начали извиняться за то, что ругали нас, В свою очередь извинился и Орнальдо за то, что сделал их объектом гипноза, да еще в такой необычной обста­новке.

Орнальдо вообще был очень сильным гипнотизером, впослед­ствии он стал заниматься лечебным гипнозом: усыплял больных, подлежащих операции, и те не чувствовали никакой боли.

В настоящее время гипнотические сеансы на аренах цирков не проводятся. Я думаю, что это правильно, и вот по каким трем при­чинам: во-первых, сеансы гипноза лежат вне сферы искусства цирка, они скорее могут проводиться в условиях клиник или научных ин­ститутов; во-вторых, есть основания полагать, что гипноз вредно действует на гипнотизируемого, и, кроме того, едва ли следует по­ощрять публичное издевательство над зрителями. Я сам видел, как многие нервничали и плакали, когда им рассказывали о том, какие глупости они проделывали, находясь в гипнотическом сне. А ведь это происходило в присутствии сотен зрителей. И, в-третьих, уж очень много шарлатанства было в этих гипнотических сеансах.

Говоря о гипнозе, я хочу привести еще один случай, происшед­ший со мной. Это было во время наших гастролей в Томске.

Я давал выступление в Томском университете. Актовый зал был полон. Вдруг прибежал испуганный комендант и заявил, что идет профессор Круглов. Это был чрезвычайно строгий человек, не до­пускавший никакого легкомыслия, изгонявший его из студенческой среды. Он был против выступления какого-то фокусника в универ­ситетских стенах. Поэтому комендант был страшно напуган и только повторял:

-  Идет профессор Круглов. Что будем делать?

-  Ничего,- сказал я,- поставьте стул и усадите профессора. Пусть он тоже смотрит вместе со всеми.

Профессор сел в первом ряду. Вид у него был недовольный. Фо­кусы, которые я проделывал, были ему явно не по душе.

В моем репертуаре был такой номер. Я брал у зрителей разные мелкие вещи - ключи, кольца, брошки, мундштуки - клал в шел­ковый платок, опускал в ящик, стоявший на столике, запирал и стрелял из пистолета. После этого ящик открывали и... он был пуст. Вещи оказывались в противоположной стороне зрительного зала, где стоял другой ящик. Когда я открывал первый ящик, в нем находился второй, во втором - третий и т. д.- всего восемь ящи­ков. В самом последнем лежали вещи, завернутые в платок.

Я решил подшутить над строгим профессором и возвратил зри­телям не все вещи: два кольца оставил у себя. Поднялся шум - где кольца? Тогда я обратился к публике с просьбой проверить у себя в карманах - не попали ли кольца туда, и, в частности, попросил это сделать профессора Круглова, тот возмутился:

-  Что я, жулик, что ли? Я профессор! Знаете ли вы это? Ника­ких колец у меня быть не может.

Я ответил.

-  Я знаю, что вы профессор, однако кольца лежат у вас в ле­вом кармане.

Профессор сунул руку в карман пиджака и... вытащил оба кольца. Почтенный ученый так смутился, покраснел, что на его лы­сине даже выступил пот. Зал начал бешено аплодировать, а про­фессор сконфузился еще больше. Он не знал, как отнестись ко всему этому: в шутку или всерьез?

В финале номера я, как всегда, поднимал в воздух женщину. Этот номер всех очень поразил. После окончания выступления сту­денты стали спрашивать профессора: как это делается? Бедный про­фессор был настолько расстроен, в связи с тем, что в его кармане обнаружились чужие кольца, что ответил студентам: «Это гипноз по теории Штейна».

А я в то время даже не знал, что это за теория. Только позже мне стало известно, что способ поддержания тела в воздухе по тео­рии Штейна представляет собой чисто технический эксперимент. Он заключается в том, что при помощи винта обыкновенного авиа­ционного мотора можно достичь положения, при котором любое фи­зическое тело может находиться некоторое время в воздухе. Но это, кажется, лишь теоретическое предположение, которое на прак­тике никем и нигде не осуществлялось.

Конечно, кольца в карман профессора подложил один из моих ассистентов.

Надо сказать, что с этим номером произошел еще один казус. Это было во время выступления в саду имени Баумана в Москве. Среди вещей, собранных у зрителей для фокуса, были золотые именные часы. Когда моя помощница раздала все вещи обратно, из публики раздался голос:

-  А часы?

-  Какие часы? - удивилась помощница.

-  Которые вы у меня взяли.

-  Но я же все раздала.

-  А вот часов нет. Отдавайте часы!

Поднялся шум. Помощница заплакала. Оказалось, что часы кто-то украл с подноса в тот момент, когда помощница раздавала вещи. Часы найти не удалось. Пришлось мне уплатить владельцу украденных часов их стоимость.

В своих номерах чем дальше, тем больше я стремился откли­каться на злободневные события.

События на КВЖД, например, натолкнули меня на мысль соз­дать большой номер на политическую тематику,

Номер назывался «Наш ответ интервентам». На сцене устанав­ливалась декорация: березки, полосатые будки и столб с надписью: «Интервентам вход строго воспрещен». Появлялись двое: иностран­ный генерал и диверсант. Генерал давал диверсанту последние ука­зания. Убедившись, что будки пусты, диверсант переходил границу. Но тут из будок неожиданно выскакивали советские пограничники и задерживали лазутчика.

Номер «Наш ответ интервентам», с сегодняшней точки зрения, очень примитивен, тема решалась, что называется, «в лоб». Очень шаблонно, плакатно выглядели персонажи. Однако для меня номер был очень важен. Он показал, какие богатые возможности заклю­чены в иллюзионном жанре. Построенный на сюжетной основе, с широким использованием слова, музыки, света, он выходил за рамки традиционной иллюзии. И этот прием я решил закрепить; использовать в своей дальнейшей работе.

В одном из городов - не помню в каком - ко мне пришли не­сколько комсомольцев и сказали;

-  Вот вы, товарищ Кио, показываете разные фокусы. А знаете ли вы, что в церкви тоже бывают фокусы? В наших местах, напри­мер, появилось чудо - «обновленная» икона. И к ней идет усилен­ное паломничество. Вот бы отобразили это в своей работе.

Слова комсомольца заставили меня задуматься: в самом деле, почему бы не обратиться к антирелигиозной пропаганде, тем более что сам по себе иллюзионный жанр дает для этого большие воз­можности?

Здесь мне хочется несколько отвлечься и поговорить о прошлом.

Как ни странно, но иллюзия издавна служила интересам рели­гии, широко пользовались приемами иллюзии египетские жрецы. Установленные в храмах статуи «плакали» и истекали «кровью». В жертвенниках пылал «неугасимый» огонь. Двери храмов отвер­зались «невидимой» рукой при раскатах грома, сверкали молнии.

В одном из храмов проделывали такой трюк. Стоило только за­жечь жертвенник, как в глубине храма открывалась потайная дверь и за ней показывалась фигура богини.

В другом храме было такое «чудо»: под узорчатым куполом, поддерживаемым четырьмя деревянными столбами, возвышалось изваяние женщины. Из одной ее груди изливалось молоко, из дру­гой - вино.

Все эти фокусы совершались при помощи довольно сложных механизмов. Они были скрыты в тайниках и до поры до времени бездействовали. В ход их пускали при особо торжественных бого­служениях. Так, молоко и вино, изливавшиеся из груди богини, подавались при помощи особой системы труб. Эти трубы были спрятаны в деревянных столбах и незаметным образом соединялись со статуей.

Не только в Древнем Египте, но и в более поздние времена иллюзии служили религиозным целям, являлись могучим орудием в руках духовенства, игравшего на суеверии и невежестве народ­ных масс.

Шаманы и восточные «заклинатели духов», своими чудесами повергавшие в изумление народ, в сущности, те же фокусники. Известный ученый и писатель В. Г. Тан-Богораз, живший долгое время на Крайнем Севере, рассказывал о таком «чуде», которое проделывала чукотская шаманка. Она разрезала ножом живот своего сына, четырнадцатилетнего мальчика, потом лизала рану, из которой текла кровь, и через несколько минут от раны, нане­сенной острым лезвием, не оставалось и следа. Это был фокус, при­чем весьма нехитрый. Шаманка брала в рот комки снега с замерз­шей тюленьей кровью. Комки таяли и женщина, приложив рот к животу мальчика, незаметно выпускала на него маленькие кровавые струйки. При этом она делала вид, что режет тело ножом.

Тут же надо сказать и о греческих оракулах, которые занима­лись прорицанием, предсказывали будущее. Суеверные люди ду­мали, что устами оракула вещает дух. Однако дух тут был ни при чем. Секрет подобных «предсказаний» раскрыл в басне «Оракул» баснописец И. А. Крылов. Он писал:

А дело в том.

Что идол был пустой, и саживались в нем

Жрецы вещать мирянам.

К этому можно добавить, что оракулы были искусными чрево­вещателями. Некоторые считают, что чревовещание — это своеоб­разная речь в живот или даже животом. На самом же деле чрево­вещание— это искусное владение голосом. Чревовещатель говорит, почти не двигая мускулами лица и почти не шевеля губами.

В середине XIX века все эти и другие фокусы широко применя­лись в спиритизме — вздорном, суеверном веровании в возможность общаться с «душами» умерших. Особыми посредниками, через ко­торых осуществлялось общение, являлись так называемые медиумы. Это были шарлатаны, знавшие сотни различных фокусов, начиная от простого поднимания в воздух «спиритического» столика, или, как они торжественно называли, «элевации», до сложной «мате­риализации духов».

Энергичную борьбу против тех, кто занимался столоверчением, вел известный цирковой артист Гарри Гудини (1874-1926). Венгр по происхождению, он еще ребенком бежал с передвижным цирком и вместе с ним попал в Америку. В цирке Гудини был клоуном, чревовещателем, фокусником. В частности, он проделывал такой трюк: проглатывал одну за другой тридцать иголок, потом нитку и вытаскивал иголки нанизанными на нитку,

Кстати, как делается этот фокус? Совсем недавно им поражал зрителей венгерский манипулятор Пал Поташи. Другой фокусник, чехословацкий артист Лев Блага, вместо иголок «глотал» бусинки жемчуга и вынимал их нанизанными на нитку. Так вот фокусник только делает вид, что он глотает нитки и иголки, на самом же деле он прячет их, а потом извлекает другую нитку с уже нанизанными иголками, до этой поры ловко запрятанную за щеку.

Но вернемся к Гудини.

Наибольшую известность Гудини доставила виртуозность, с ка­кой он освобождался от всяких оков: веревок, цепей и т. д.

Для того чтобы освободиться от цепей и веревок, надо, чтобы тебя связывали определенным образом, так, чтобы узлы в нужный момент разошлись. Правда, связывала публика, но фокусник все­гда добьется того, чтобы быть связанным так, как это ему удобно. И, кроме того, Гудини, был «клишником», как называют мастеров этого жанра в цирке, то есть он умел так сжимать свои руки и ноги, что самые тугие узлы оказывались широкими, и веревки сами па­дали с его рук и ног.

С именем Гудини связано много любопытных легенд. Говорят, что его сажали голым в тюремную камеру, где замок был только с наружной стороны, и, несмотря на это, он через несколько минут уже выходил из камеры. Однажды в Берлине Гудини бросился в реку в смирительной рубашке и ручных кандалах. Спустя несколько секунд он уже выплывал, освобожденный от оков. Одним из наибо­лее смелых трюков Гудини являлось освобождение из смирительной рубашки. Этот трюк он проделывал, вися вниз головой на железной балке, высунутой из окна ньюйоркского небоскреба. Трюк, надо сказать, в чисто американском вкусе! Честно говоря, я не очень-то верю во все это; мне кажется, что сам Гудини выдумывал все эти истории для чисто рекламных целей.

В начале XX века, в период увлечения буржуазного общества спиритизмом, Гудини решил заняться разоблачением медиумов. Называя их шарлатанами, он неустанно раскрывал проделки спи­ритов как в печати, так и в публичных выступлениях. Гудини на арене при полном свете заставлял подниматься в воздух «спиритиче­ский» столик, разоблачая технику таких подъемов, он показывал, как «духи» общаются с медиумами, оставляют в растопленном па­рафине слепки своих рук и т. д., и доказывал, что все это не что иное, как ловкие фокусы.

Но вернемся к моим попыткам вести антирелигиозную пропа­ганду средствами иллюзии. После ряда поисков в этой области я создал номер, который назвал «Слезоточивая икона».

Из-за кулис выходил «крестный ход». «Богомольцы» (их изобра­жали лилипуты) шли на поклонение к новоявленному «чуду» — «слезоточивой иконе».

Икона не только «плакала», но и вращала глазами, хлопала длинными, кокетливо загнутыми ресницами, трясла головой. «Бого­мольцы» собирали ее слезы в баночки и бутылочки. Номер проходил под дружный смех зрительного зала. Этот смех становился оглуши­тельным, когда происходило разоблачение «чуда» - передняя стенка иконы неожиданно падала, и перед взором зрителей пред­ставал якобы чрезвычайно сконфуженный этим обстоятельством лилипут. В руках он держал наполненную водой резиновую грушу. К ней были прикреплены трубочки, соединенные с глазами иконы. Нажимая грушу, лилипут заставлял икону «плакать». Враще­ние глаз производилось с помощью часовоТо механизма. Этот но­мер я иногда сопровождал вступительным и заключительным словом.

Несмотря на наличие в моем репертуаре таких номеров, как «Наш ответ интервентам» и «Слезоточивая икона», в целом я, однако, продолжал оставаться на прежних позициях. Мне казалось совершенно необходимым придавать своим выступлениям таинст­венный вид, обставлять их «восточными» атрибутами. Выходил я в чалме, украшенной фальшивым бриллиантом, и в цветистых ха­латах, которые непрерывно менял по ходу работы. Перед моим приездом в какой-либо город расклеивались широковещательные анонсы: «Кио никем не разгадан!», «На днях приезжает Кио!», Все должны видеть Кио!» Подобные афиши пестрели на всех за­борах и стенах.

В 1932 году после длительного перерыва мы вновь приехали з Ленинград. Первой площадкой, где мы начали свои выступления, был старинный Таврический сад, находящийся в центре города. В те годы он именовался Парком культуры и отдыха имени 1-й пятилетки. Летом здесь открывались цирк-шапито и эстрадный театр.

В цирке в тот сезон гастролировал Владимир Григорьевич Ду­ров, тогда еще молодой дрессировщик. Он демонстрировал на ма­неже многочисленную четвероногую труппу. По утрам из цирка выводили на прогулку в сад слона, и он купался в пруду, набирая в хобот воду и окатывая себя точно из шланга. Из других номеров помню воздушных гимнастов Головиных, музыкальных эксцентри­ков Гринье и Мишель, иностранного артиста дрессировщика лоша­дей Гайера, велосипедистов Сабини.

Программа эстрадного театра также состояла из значительного числа цирковых номеров. Здесь выступали партерные акробаты братья Яловые, велофигуристы - труппа Польди, музыкальные экс­центрики Вийс-Вайс. Балетная пара Сергеева и Таскин исполняла «Танец змеи». Вел программу Константин Эдуардович Гибшман, старый мастер эстрады, в прошлом артист театра «Кривое зеркало». Созданный им образ был весьма любопытен. На просцениум выхо­дил застенчивый, уже немолодой человек с остатками седых кудрей. Он испуганно глядел на зрителей и долго не мог начать говорить. Раздавался хохот. Человек конфузился еще больше. Наконец, он произносил, заикаясь, первые два-три слова и опять умолкал. В та­кой манере он вел всю программу.

После выступлений в Парке культуры и отдыха имени 1-й пяти­летки я рискнул откликнуться на приглашение выступить в одном из лучших эстрадных театров Ленинграда — в театре Сада отдыха. Здесь выступали только первоклассные советские и заграничные артисты.

В июне 1932 года здесь подобралась довольно сильная про­грамма: пел песни артист Московского театра сатиры Д. Л. Кара-Дмитриев, играли сценки очень талантливые Я. М. Рудин и Р. Г. Корф, со злободневными куплетами выступали артисты мос­ковской эстрады Смирнов и Вишневская, выходившие в образе бро­дячих шарманщиков, виртуозную игру на трубе демонстрировал Я. Скоморовский. Цирковые номера были представлены артистами Александром и Владимиром Макеевыми, сочетавшими акробатику с игрой на музыкальных инструментах и танцами, и немецкими акробатами Стрит-Стрит. Танцевальные номера исполнялись балет­ным ансамблем Ленинградского мюзик-холла, состоявшим из три­дцати балерин, специализировавшихся в массовых эксцентрических танцах, которые ставил К. Я. Голейзовский. За дирижерским пуль­том эстрадного театра Сада отдыха находился И. О. Дунаевский, в ту пору еще скромный дирижер мюзик-холла. Вел программу Н. С. Орешков.

В этом окружении я и появился со своим иллюзионным аттрак­ционом. Теперь, когда прошло столько лет, я особенно ясно вижу, как много было в моей работе недостатков. Но тогда я их не за­мечал.

В свое время сложилось несколько видов номеров иллюзионного жанра. Был так называемый «восточный стиль», когда иллюзионист появлялся в облике таинственного волшебника из фильма «Индий­ская гробница». Его сопровождали безмолвные лилипуты и кон-фетно красивые женщины с сильно подведенными глазами, в про­зрачных цветных шароварах и газовых покрывалах. Другой стиль был «китайский». Для него требовалось наличие бумажных фона­риков и вееров, пестрых зонтиков, полотнищ, украшенных изобра­жениями драконов. Я был «восточный» фокусник. Но это в действи­тельности было смешение восточного с нижегородским.

Выходя на сцену и обращаясь к зрителям, я объявлял:

- А сейчас я покажу вам опыт гипноза по способу профессора Беккера. Чтобы ассистентка скорее заснула, я применяю кроме гип­ноза также хлороформ. Может быть, в зале есть медицинские ра­ботники, которые подтвердят, что это хлороформ?- И я подавал в зал бутылку с настоящим хлороформом.

Среди зрителей всегда находились понимающие люди. Они от­крывали бутылку, нюхали содержимое и подтверждали, что это действительно хлороформ. Я ставил бутылку на маленький столик, а сам начинал «гипнотизировать» женщину. «Загипнотизирован­ная», она ложилась на диван. Тогда я брал платок и делал вид, что наливаю в него хлороформ. На самом же деле, в платке была спря­тана небольшая губка, из которой текла вода, и я подносил к носу моей ассистентки не хлороформ, а самую обыкновенную воду.

После этого женщина поднималась в воздух, Я обводил вокруг нее палкой, показывая, что она парит в пространстве. Затем испол­нительница потихоньку опять опускалась на диван, просыпалась, падала в обморок, и ее уносили со сцены.

Между прочим, у меня спрашивали, кто такой профессор Беккер, по способу которого я производил опыт гипноза. Так вот, «про­фессор» Беккер - это известный в XIX веке фокусник.

Итак, мы перекочевали из Парка культуры и отдыха имени 1-й .пятилетки в Сад отдыха. Прошло несколько дней. И вот однажды, развернув популярную в то время вечернюю «Красную газету», я увидел в ней статью под заголовком: «Балаган на Невском». Еще ничего не подозревая, я начал читать статью и с ужасом убедился, что речь в ней идет главным образом обо мне и что балаганом на­зван мой иллюзионный номер. Особенно обрушивался рецензент на «дешевку» при показе подымающейся в воздух дамы, погруженной в «гипнотический сон».

Все это, конечно, верно, хотя и неприятно. В отчаянии я обра­тился к режиссеру Арнольду Григорьевичу Арнольду, и тот помог мне избавиться от всей дешевки.

Из Ленинграда я поехал на гастроли в Москву. Эти гастроли имели для меня очень большое, скажу прямо, принципиальное зна­чение, но о них в следующей главе.